Форум » Библиотека законченных фанфиков. Архив №1. » Автор: Лампочка Ильича » Ответить
Автор: Лампочка Ильича
Лампочка Ильича: Фики: 1) Мой... Обложечка! Спасибо Агате
Ответов - 8
Лампочка Ильича: Автор: Лампочка Ильича Название: Мой... Рейтинг: PG-13 Жанр: Angst (психологическая драма - звучит-то как!) Статус: окончен. От автора:Если кто-то будет читать, я буду рада услышать отзывы. Лучшая похвала - конструктивная критика. Найдете ошибки, особенно орфографические, грамматические и пунктационные - сообщайте. Тапочки, а также сапоги, ботинки, туфли, валенки, галоши - принимаются. Всенепременно. Школьная тетрадь. Последняя страница. «Не знаю, для кого и зачем я это пишу, просто пока у доски страдает Лерка, мне конкретно нечем заняться. Честно. Меня зовут Лена. Я учусь в одиннадцатом классе (поверить не могу!), но учеба – не главное мое занятие. Я играю на бас-гитаре в нашей школьной рок-группе, по совместительству чуть-чуть пою. Если вы спросите меня напрямик, то я отвечу: песни наши никуда не годятся; до той популярности, о которой мы мечтаем, нам еще работать и работать. Живу я с дедом, мои родители - ученые - дома почти не бывают. Сейчас, например, они трудятся на благо человечества в далекой Швейцарии. Имеется младший братик, совсем маленький, но он с мамой и папой, и я без него, дело ясное, очень скучаю. Вот вырасту – обязательно заведу детей. Друзей у меня немного, но зато все, как говорится, свои. Это в первую очередь, конечно, девчонки, которые вместе со мной играют в группе: Лера, Женя, Наташа и Аня. Они, бесспорно, очень разные, и у каждой в голове свои тараканы, но в целом с ними очень весело. Иногда даже неприлично весело! Ах да, чуть не забыла! Виктор Михайлович – вот уж кто точно мой друг! Виктор Михайлович – это наш учитель по физкультуре, мой тренер (я еще и спортом занимаюсь!) и просто замечательный человек. Он часто помогает нам с дедом, и даже в самых тупиковых ситуациях я знаю, что могу на него положиться. Он всегда найдет время, чтобы поддержать и успокоить. Говорит: «Ленка, ты сильная, ты все можешь!» Смешной он, этот Степнов. И нравится он мне – чего греха таить? – гораздо больше, чем следовало бы. Еще он говорит, что я смелая, но это совершенно не так. Я самая настоящая трусиха. Перед первым концертом меня трясло так, что мама не горюй! И перед первыми соревнованиями по баскетболу тоже. Я темноты боюсь немножко. А вот смерти не боюсь – совсем. Может, я еще не доросла до понимания всего ужаса смерти, но меня возможный конец совершенно не пугает. Я считаю, что когда человек уходит, частичка его все равно остается на земле, рядом с любимыми им людьми. Любовь – вообще великая вещь. Разве не так? Я где-то читала, что любовь длится ровно одну ночь и один день. Логика в этих словах действительно есть, но я не верю им. Настоящая любовь, я думаю, бессмертна. Нет, даже не так: сама любовь – уже бессмертие». I «Боже… Как это вышло?..» Лена прижималась к стене и никак не могла унять безумного веселья, молчаливого, распирающего ребра хохота, той уже ставшей ей знакомой стадии перехода от счастья к истерии и обратно. Уняв смех, она так и осталась стоять, сияя. Не дыша, не думая… А он сидел на кухне без движения, глядя в никуда, пытаясь осознать, что же он только что сделал. Несколько секунд – ничтожно малых – и все, чего он добился твердым самоубеждением, полетело к чертям. Позже, протирая тарелки с чашками и расставляя их по местам, Виктор Михайлович думал о том, что полчаса назад, пытаясь поймать удирающую Ленку, схватил ее и – он почувствовал это – перешел какую-то незримую границу. Вместо того чтобы уйти, убежать, исчезнуть из ее жизни, он сделал еще один шаг ближе. Вдруг вместо мыслей о вредной девчонке, пытающейся оставить его наедине с горой грязной посуды, появились совсем другие… О том, что она очень теплая, например… «Сколько ей лет?.. Шестнадцать?.. Семнадцать?.. Меня посадят!» Он усмехнулся, надеясь, что эти мысли хоть немного остудят его. Тихо одеваясь в прихожей, учитель физкультуры твердил про себя, как молитву: «Не думать, не думать, просто не думать…» - Вы уходите? – Лена появилась из своей комнаты, и мужчина понял, что все зря. Все зря. - Да, Лен, я пойду, - и ушел. - Вы что… Вы были у нее?!? Виктор… Психолог Яна заглядывала в лицо физрука, пытаясь уловить хоть тень сожаления о содеянном, но видела лишь спокойствие и свет, идущий из его глаз. – А если бы вы..? - Если бы что? Что я? – спросил Виктор, вставая. - А если бы вы не сдержались! - Я никогда не причиню ей боли. Он улыбнулся и вышел, тихо прикрыв дверь, а женщина подумала, что еще одним ненарушенным запретом в этой школе стало меньше, и еще одним счастливым человеком – больше. - Кто у нас готовил сообщение на сегодня? Прекрасно, Саша, мы тебя слушаем. В классе было светло и как-то особенно тихо; каждый думал о своем, но никто – о биологии. Наташа грустила о чем-то, глядя сквозь Кац на зеленый прямоугольник доски; Лера, кажется, спала – опять вчера ночью тусила в клубе… Лена сидела неподвижно. Господи… Угораздило же! Он старше ее в два раза; он никогда не будет принадлежать ей. Лена вдруг улыбнулась: интересно, как это - называть его своим? «Мой…» Как жаль… Снова улыбнулась и закрыла глаза; по телу разливалась теплая и какая-то сладкая боль от осознания того, что ее мечты – запретны, что их попросту не должно быть. Она никогда не была наивной, и теперь, махнув рукой на свои подсознательные желания, не оставила ни шанса надежде. Лена твердо знала: между ней и Степновым ничего не будет, ни сейчас, ни потом. Никогда. Она не чувствовала себя несчастной, напротив, вместе с любовью к ней пришло абсолютное спокойствие, счастливая и тихая отрешенность. Почти смирение… - Отлично! Вот… а где журнал? Удивленный голос Кац отвлек Лену от размышлений, и она чуть-чуть приоткрыла глаза. - Кулемина, сходи за журналом – развейся, а то, я гляжу, сейчас заснешь. Он в учительской. Лена покорно встала и вышла, с трудом передвигая ноги от внезапно навалившегося сна. В учительской было пусто и очень тепло. Лена с трудом поборола в себе желание лечь на мягкий кожаный диванчик у стены и хорошенько поспать. Открыла дверцу шкафа, потянулась за журналом и вдруг подскочила, услышав прямо над ухом знакомый голос: - Ага! Попалась, Кулемина! Вот кто журналы тыбрит! - Виктор Михалыч! – Сердито воскликнула Лена. – Совсем с ума сошли! Меня чуть инфаркт не хватил! Виктор хотел съязвить, но взглянул на девушку и замолчал: да она же спит на ходу! Сердце дрогнуло от нежности. - Соня… Не спала сегодня что ли? - Спала, - ответила Лена, совсем по-детски потирая кулачком глаза. - Ммм… Шпала… - ласково передразнил Степнов. Он смотрел на Лену и улыбался: она ангел… Слегка растрепанные волосы, глаза, затуманенные сном, губы, алые, чуть влажные… Родная… Лена подняла на Виктора удивленный взгляд: кажется, последнее слово он сказал вслух. Как его руки оказались на ее плечах? «Безумец!» - пронеслось в голове у Степнова. Все в тумане, вокруг нет ничего. Никого, кроме нее… На мгновение забыв обо всем, Виктор медленно склонился и коснулся губами этих самых, алых и влажных губ. Одно касание! Нежное, невесомое… Руки мужчины скользнули с плеч; ощутив горячее прикосновение на своей талии, Лена вздрогнула, оттолкнула Степнова и отвернулась к окну. И куда только подевалось спокойствие, владевшее ею пару минут назад! Девушка вздрогнула от волнения, почувствовав, что Виктор приближается к ней сзади. - Лена… Лен… Я не хотел тебя обидеть. Я сам не знаю, что на меня нашло! Лен, пожалуйста, извини меня… - Степнов коснулся рукой ее плеча. Девушка резко обернулась и с размаха ударила его по лицу. Ее глаза сверкали холодной яростью. - Это вам за «извини», - бросила она и стремительно покинула учительскую.
Лампочка Ильича: II Лена сидела у Малаховой и смотрела в одну точку, в сотый раз отвечая на одни и те же вопросы, уже начиная жалеть, что пришла. Давно ли поняла, что влюблена? Год назад. Действительно ли хочет избавиться от своих чувств? Да, действительно. Это Виктор? - Что? – Лена чуть не упала со стула. - Это Виктор Михайлович? Малахова внимательно следила за реакцией девушки, и Лена выдала себя - опустила глаза, не выдержав ее пристального взгляда. Психолог вздохнула: - Что ж… Попробую тебе помочь, только… - Только что? - Стопроцентной гарантии не даю. Что-то в последнее время я теряю квалификацию… - Малахова улыбнулась. Потянулась череда похожих друг на друга дней. С утра уроки, потом репетиция в спортзале, потом занятия с психологом. Каждый вечер после беседы с Малаховой Лене казалось, что вот – настал тот час, когда она может сказать, что она свободна! Но неизменно наступал новый день. И когда во время репетиции девушка видела Виктора (а он теперь почему-то присутствовал на каждой их репетиции), ее голос срывался, и она ничего – совсем ничего не могла с этим поделать. Зачем он поцеловал ее тогда? Она была в состоянии – она знала это – похоронить свою любовь еще на той ранней стадии, но что ей делать теперь? Теперь, когда ей каждую ночь снится одно и то же: его синий пронзительный взгляд, его губы, его теплые и нежные прикосновения, которые она уже ощутила? Теперь, когда она просыпается от собственного крика, ужаса, отчаянья? - Лена, посмотри мне в глаза и повтори. - Я больше не люблю Виктора Михайловича, - не моргнув, соврала девушка. – И никогда не любила. Все, что я испытывала к нему, было лишь мимолетным увлечением. Малахова встала и подошла к окну. Сказала, не оборачиваясь: - Что ж, процесс «излечения» закончен, наши занятия, наверное, можно прекратить. Лена уже почти ушла, когда Яна пристально посмотрела на нее и тихо произнесла: - Знаешь, Лен… Мне кажется, что все будет хорошо… - и, улыбнувшись, добавила: - У вас. Конца фразы Лена так и не услышала: в дверях она столкнулась со Степновым и от неожиданности чуть не потеряла равновесие, но, подхваченная Виктором, взглянула на него удивленно и растерянно. «Что это Лена делает у Малаховой?» - подумал мужчина. «С каких это пор ему понадобилась помощь психолога?» - пронеслось в голове у девушки и, пробормотав неясное «здрасьте», она поспешила удалиться. Уже на крыльце он догнал ее. Выхватил из Лениных рук неодетую шапку и натянул ее на голову девушки до самого носа: - Зима на дворе, а ты…! Эх, Кулёмина! Ленка засмеялась от его ласкового «ё». Виктор перестал дышать: господи, ее улыбка… - Лен… - голос неожиданно сел.- А в баскетбол сыграть не хочешь? - Хочу, - кивнула Лена, ругая себя последними словами. Игре, казалось, не будет конца; определить победителя становилось все сложнее: правила нарушались обоими, да так неистово и жадно, как будто сам смысл их маленького поединка заключался в этих переходящих все границы нарушениях. Степнов поймал себя на мысли, что любому другому ученику за такую игру ноги бы переломал. Ленкины ноги ему ломать как-то не хотелось… - Все… последний и… все… – Лена, задыхаясь, согнулась пополам, затем выпрямилась, резко выдохнула, подбежала к кольцу и бросила. Не попала. Чертыхнулась, подняла мяч, снова бросила и снова не попала. - Давай помогу… - Виктор, подойдя сзади и обхватив Лену за ноги, поднял ее так, что кольцо оказалось почти на уровне ее лица. - Что ж вы, Виктор Михайлович, думаете, что я плохая баскетболистка? – Ленка смеялась, забрасывая мяч и тут же поймав его прямо под сеткой. - Мне кажется, я достаточно хороша! - Я… вижу, - глухо произнес Степнов и опустил девушку на ноги. Лена обернулась и замерла: Виктор дышал тяжело и прерывисто. В отличие от девушки, Степнов прекрасно знал, что причина этого – совсем не в баскетболе… Он выдохнул; сейчас что-то скажет! Но глядя ей прямо в глаза, мужчина молчал. Он понимал: сейчас или никогда. Виктор сделал еще шаг ближе, взял из рук девушки мяч и отбросил его в сторону. Лена похолодела; она боялась пошевелиться, боялась отвести взгляд от его синих глаз… Сердце Степнова сбилось с ритма; не в силах больше выносить эту пытку он прижал девушку к себе и коснулся губами ее губ. Лену словно ударило током, но столько нежности и столько страсти было в поцелуе мужчины, что сначала робко, а затем все уверенней и уверенней она отвечала ему; ее руки в порыве сомкнулись, обнимая шею Виктора, его ладони скользили по ее спине, вызывая сладкую дрожь во всем теле. Лене стало не хватать воздуха, она судорожно вздохнула и снова прижалась к нему, отдавая все то, что так долго не могла она выразить словами, без надежды на взаимность, беспрекословно и самоотверженно. Они оба, казалось, были уже на вершине своего безумия, когда поняли, что их уединение нарушено. В дверях с ошарашенным видом стоял Рассказов. Оттолкнув Виктора и схватив сумку, Лена бросилась прочь из спортзала. Игорь Ильич проводил ее взглядом и посмотрел на Степнова. - Твою ж мать… - вырвалось у Рассказова. - Да ты ее раздел почти, Витя! Что ты городишь?! А если б не я, если б Борзова! Виктор выслушивал крики Игоря уже полчаса, и начинал терять терпение, хотя в продолжение всей их увлекательной беседы старался сохранить хладнокровие. А что до Рассказова - так тот был просто взбешен: - Да дело даже не в этом! Она же мне как дочь родная! А ты?! Как ты можешь?! Из-за какой-то минутной прихоти ты готов так обидеть девочку! Виктор не выдержал. - Рассказов, ты мне друг? - Друг, конечно, но я… -Тогда заткнись и слушай, - перебил Степнов. - Я эту девочку не обижу. Я потому что… ее люблю.
Лампочка Ильича: III В этом году новогодний вечер пришелся на двадцать восьмое декабря. Праздновали, как и всегда, в самом большом помещении школы – актовом зале, откуда предварительно вынесли часть кресел. На последней дискотеке уходящего года народу набралось много до неприличия. Не пустили только начальные классы – под строгим надзором Борзовой отчаянно сопротивляющиеся дети были отправлены по домам. Ранетки как-то очень быстро разбрелись по углам зала, и теперь в почти полной темноте Лена не могла найти ни одного знакомого лица. Хотя, впрочем… - Стой! – Лена выхватила за руку из толпы прыгающих подростков высокого светловолосого парня. Это был Сашка, ее одноклассник. – Где все? - А я… знаю? – Нетрезвым голосом ответил Соловьев. - Ты что, пил? – Презрительно сощурившись, спросила девушка. - Ленка-а-а! – Заголосил Саша, перекрикивая орущую музыку. – Так Новый Год же! Пошли танцевать! - Ну пошли… - вздохнула Лена. – Альтернатив все равно нет… Зазвучали первые звуки медленного танца, и Саша осторожно привлек Лену к себе. Девушка чуть заметно скривилась, но не отстранилась; подумав, положила ладони на плечи одноклассника, про себя обещая поквитаться с Ранетками при первом же удобном случае. Протяжная, тоскливая, тяжелая мелодия пробуждала где-то внутри ноющую тревогу. Где же черт носит Степнова? После того случая в спортзале Лена старательно избегала встреч с ним: ничего нового сказать ей он не мог, а от его извинений и раскаянья было бы только больнее. И это хорошо, что с завтрашнего дня начинаются каникулы, можно не прогуливать физкультуру и не прятать глаза на уроках Рассказова. И совсем не больно, нет… Виктора, похоже, здесь нет, но как же хочется увидеть его в последний раз! Просто увидеть и запомнить, а потом сразу забыть! «Любовь длится ровно одну ночь и один день…» Из правила нет и не может быть исключений. Как хорошо, что у них не было ни этой ночи, ни этого дня! Расплачиваться всю жизнь за жалкие крохи счастья?.. Она не смогла бы этого вынести. Она слабая… «Слабая…» - прошептала Ленка в полубреду и взглянула на обнимающего ее одноклассника. У Сашки, между прочим, тоже синие глаза… Но не такие, нет, совсем не такие… Лена смотрела на Соловьева, а видела Виктора. Улыбнулась сквозь слезы… Виктор стоял около сцены и смотрел на танцующую пару. Кто это с ней? Ах да, это Соловьев. И двух раз не подтягивается… Куда, сволочь, тянешь лапы свои? Доживи только до следующей четверти, гад… Степнов ловил себя на беспокойной мысли, что уже не в первый раз видит Лену и Сашу вместе. Удивляться нечему – Ленка красавица… Они не разговаривают – молчат, наслаждаются моментом… Ставшая уже такой знакомой ревность растекалась медленными ядовитыми волнами по всему телу. Лена смотрела прямо в глаза опьяневшего от счастья парня и улыбалась. Стало невыносимо больно. Кто-нибудь… Хоть кто-нибудь… - Позвольте? – Виктор поймал за руку проходившую мимо Малахову. - Позволю, - улыбнулась Яна и, уже танцуя с мужчиной, тихо спросила: - Ревнуете? - С ума схожу… - Что, так плохо? - Хуже некуда, - Степнов не отрывал пристального взгляда от Лены и Саши. - Виктор, все уладится, - Малахова снова улыбнулась и, смутившись, добавила: – Все мы любили когда-нибудь… -Ай! – Взвизгнул Саша: Лена со всей силы впилась пальцами в его плечо. – Ты чего?! Девушка не обратила никакого внимания на вопль своего партнера; она смотрела сквозь него – туда, где рядом со сценой, тесно прижавшись друг к другу, танцевали Степнов и Малахова. Он серьезен, а она - улыбается... На мгновение погас и без того неясный свет, а когда его зажгли вновь, Лена увидела, что Яна смущенно отвернулась от Виктора. Он что, ее поцеловал?! - Ты чего плачешь? – Удивился Саша. Лена возмущенно взглянула на одноклассника и внезапно поняла, что он прав: по лицу ручьем лились слезы. - Я не плачу! – Гневно воскликнула Лена и, освободившись от рук Соловьева, бросилась вон из зала. Уже в коридоре она была настигнута Степновым. И что ему надо?! - Лена, постой! – Виктор довольно ощутимо схватил ее за руку и развернул к себе. Увидев, что она плачет, перепугался не на шутку: – Лена… Леночка, что случилось? Лена молчала, как партизан, и вытирала рукавом непрекращающиеся слезы. - Лена, - обеспокоенно начал Степнов. – Лен, не молчи! Он обидел тебя? Что он сделал? Хочешь… - он понизил голос, - хочешь, я убью его? Лена грустно улыбнулась, и у Виктора отлегло от сердца. Он обнял ее и, гладя по голове, спросил тихо и как-то особенно нежно и грустно: - Что, так сильно любишь? Вместо ответа Лена вдруг всхлипнула, зажмурилась и, кивнув, уткнулась лицом в его плечо. Сердце Виктора сжалось. - Бедненькая моя… Не надо плакать, глазки будут красные… Он прижимал ее к себе, гладил, вытирал слезы с ее щек, и Лене вдруг стало так спокойно, что в голове не осталось ни одной мысли, только приятная и какая-то необыкновенно теплая пустота. Они молчали долго-долго. Потом Степнов отпустил ее. - Я схожу за вещами, - сказал он, - и провожу тебя, все равно скоро праздник кончится. А ты – не плачь! – Он погрозил пальцем, - И… Лен, Саше повезло, что ты его любишь. Сказав это, Виктор повернулся и направился в зал. - Да не его… тебя… Лена прошептала это одними губами, чуть слышно, но мужчина замер в метре от нее. Едва поняв, что была услышана, девушка сорвалась с места и бросилась бежать, но в одно мгновение оказалась прижатой к стене. - Что ты сказала? - голос Виктора звучал тихо и напряженно, а сердце, казалось, вообще перестало биться. Лена молчала, опустив голову. - Лена, что ты сказала? – повторил Виктор уже настойчивее, чувствуя, что теряет терпение. – Лена, повтори! Степнов изо всех сил старался держать себя в руках, но когда девушка, словно издеваясь над ним, тихо спросила «Что?», он не выдержал: - ПОВТОРИ, ЧТО ТЫ СКАЗАЛА!!! -ДА Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!! – перекрикивая голос Степнова, проорала Ленка прямо ему в лицо и в тот же момент, оттолкнув мужчину, убежала, оставив его в полном недоумении. Из дверей актового зала показалась голова Рассказова: - Она… ушла? - Ушла… - растерянно подтвердил Виктор. Лена не торопилась домой. Сбежав от Степнова, часа два с половиной она бродила по снежному, совсем уже новогоднему парку и думала о том, что же теперь будет. И кто ее только за язык тянул?! Он гораздо старше Лены, и он, конечно, ее не любит. Зачем ему школьница? Ведь наверняка у него кто-то есть – взрослая, опытная, красивая женщина. Целовал? Да, целовал, и она ясно ощущала его желание – именно желание, но ведь не любовь же! Она должна держаться от Виктора подальше – это было ясно сразу… Надо сбежать, исчезнуть… Уехать! К родителям! Точно! Эта новая идея так захватила Лену, что девушка не заметила, как домчалась домой. Подгоняемая острым желанием немедленно позвонить в Швейцарию, открыла дверь и с порога прокричала: -Дед, я дома! Тишина. -Дед, ау! Снова тишина. - Странно… - пробормотала девушка и поторопилась раздеться. Обходя комнаты, Лена и сама не заметила, как в душу закралось нехорошее предчувствие. В зале деда тоже не было, печатная машинка одиноко грустила на столе. Стоп. А это что? Девушка схватила листок бумаги, лежавший рядом; отчего-то в глаза сразу бросилась подпись, выведенная нетвердой рукой: «Василий Данилович». Почувствовав головокружение, Лена опустилась на диван, отбросила записку в сторону и снова вскочила. Подбежав к телефону, набрала номер и, не дождавшись «алло», проклиная все на свете, прошептала: - Дед в больницу попал. - Сейчас буду, - ответил Степнов и отключился.
Лампочка Ильича: IV Виктор вошел на кухню, внезапно замер и улыбнулся: прижав к себе коленки, Лена тихонько спала. Осторожно взяв девушку на руки, мужчина отнес ее в комнату и положил на уже расстеленную кровать. Накрыл одеялом. - Бедняжка ты моя… Степнов вспоминал события минувшего вечера и поражался тому, сколько же все-таки сил в этой удивительной девушке. Ничем не выдавая своего волнения по дороге в больницу, уже на месте Лена, как разъяренная тигрица, набросилась на врача, и хотя в связи с этим им пришлось выслушать от него, испуганного, массу бесполезной информации («а я вообще здесь человек маленький!», «у меня у самого дед на иждивении», «я вас очень хорошо понимаю…», «не надо меня бить!»), Лена и Степнов узнали главное: с Кулеминым все в порядке, и забрать его можно уже послезавтра. Их ненадолго впустили в палату к больному, и дед, заметно повеселевший, взял с Виктора клятвенное обещание, что тот присмотрит за внучкой, пока его не будет. Все это время Лена держалась спокойно и даже улыбалась, и только когда часом позже подходили к ее двери, напросившийся на чай Степнов понял, как же все-таки Ленка перенервничала. Ее руки дрожали так, что она не могла попасть ключом в отверстие, а когда все-таки попала, повернула его слишком резко, что-то неприятно хрустнуло, и ключ, целый и невредимый, так и остался торчать в замке. Отвернувшись к стене, от сознания собственного бессилия, Лена тихо и зло заплакала. Одной рукой обнимая девушку за плечи, второй Степнов подергал ключ, однако тот сдаваться не спешил, прочно засев в двери. И вот тогда-то, решив, что с замком можно разобраться и завтра, Виктор отвел уставшую и расстроенную девушку к себе домой. Теперь она лежала у него в квартире, в его постели, и крепко спала. В последний раз прикоснувшись губами ко лбу Лены, Степнов уже собрался уходить, как вдруг услышал из-за спины спокойный, ясный и совсем не сонный голос: - Останься? Лена решила: пусть так. Здесь, сегодня, сейчас, но она имеет право на несколько минут счастья. Что будет потом – уже неважно. Уедет или… покончит с собой, в конце концов. А он… тоже хочет этого – он ведь мужчина. Лена села на кровати и, глядя прямо в глаза ошарашенному Виктору, повторила: - Останься? - Лен… - он горько усмехнулся. - Ерунды не говори, - и вышел. Оставшись одна, Лена внезапно поняла, что ей страшно. Воображение причудливо искажало контуры незнакомой комнаты, вырисовывавшиеся в темноте; тихонько поскрипывал пол, а на стенах плясали неясные тени. Промаявшись с десяток минут без сна, девушка встала и включила свет. Затем разделась, и, завернувшись в одеяло, подошла к окну. Увидев пробивающийся из-под двери свет, обеспокоенный Степнов двинулся по коридору, распахнул дверь и замер: да она же почти не одета… Опустил глаза и попытался рассердиться, чтобы скрыть охватившее его возбуждение. -Ты почему не спишь? Господи, как стыдно… - Я… темноты боюсь. - Ты поэтому просила остаться? - Да, - соврала девушка. Виктор колебался. Затем снова погасил свет. - Ложись. Я сейчас приду. Вернулся спустя минуту, захватив подушку и одеяло. Лег позади, так, что Лена ощущала его пронизывающий взгляд на своем теле. «Да… хорошо же я за ней… присматриваю…» - пронеслось в голове у мужчины. Степнов боялся дышать, чтобы девушка не почувствовала каким прерывистым стало его дыхание, боялся пошевелиться, понимая, что сейчас одного случайного прикосновения к ней будет достаточно, чтобы достигнуть точки невозвращения. Внезапно Лена перевернулась и оказалась лицом к лицу с Виктором. «Сдашься… Врешь, сдашься…», - прочитал он в ее глазах. Степнов ясно ощущал жар ее тела, слышал биение ее сердца, и как же хотелось быть ближе… ближе… боже… - Лена… - он еще не успел договорить, как пальцы девушки коснулись его губ. Вмиг обезумевший Степнов, порывисто оторвал ее руку от своего лица и прижал за запястье к подушке, - Ты сумасшедшая… - горячий шепот прямо над ухом заставил Лену судорожно вздохнуть, и от этого вздоха Виктора совсем потерял голову. Первым поцелуем был поцелуй в шею, затем ниже, от которого застонали оба, и, наконец, долгий, томительный, сладкий – в губы. Потом, как в бреду, он сжимал ее, уже раздетую, своими горячими и сильными руками и снова целовал, целовал, целовал… - Лена, ты, правда, хочешь? – голос Виктора срывался на хрип, мужчина понимал, что даже если она ответит отрицательно, он уже ничего не сможет сделать, не сможет остановить свое безумие… - Да… Лена хотела этого – очень хотела, сходила с ума оттого, что хотела, и боялась, и стыдилась саму себя, своего тела, своих желаний и стонов, срывавшихся с ее губ, стонов, которые выдавали ее всю с головой и которые она не в силах была сдерживать. Ласки Виктора становились все откровеннее, Лена чувствовала его дыхание иногда в самых неожиданных местах; все тело раз за разом разрывалось от бесконечного неудовлетворенного желания. Когда терпеть уже не было возможности, она тихо застонала: - Я не могу больше… пожалуйста… Наконец, он сжалился над ней. Она услышала только его шепот: «Потерпи немножко», свой тихий вскрик и вновь провалилась в темную бездну.
Лампочка Ильича: V Он не спал; он просто боялся заснуть, боялся, что когда проснется, ее уже не будет рядом. Сейчас она выглядела совсем ребенком; не верилось, что несколько часов тому назад эта девушка отдавалась ему с такой страстью, которую он никак не мог от нее ожидать, даря ему наслаждение, которого он не знал раньше. Глядя в бесконечно любимое лицо, Виктор чувствовал: Лена скоро проснется, и чтобы не смущать ее пробуждение, встал, тихо оделся и, нежно поцеловав ее приоткрытые губы, удалился на кухню. Фартук, прихватка, сковорода… Ну прямо отец семейства! Виктор готовил завтрак и улыбался своим мыслям… Ленке весной восемнадцать, потом еще выпускной, а значит, они смогут расписаться где-то к концу июня. Родители… Уговорим родителей, главное – чтобы Петр Никанорович не возражал. Что-то подсказывало, что он-то как раз будет за… Потом у них появятся дети – много детей. И они, конечно, будут похожи на Ленку – это непременно. Виктор никогда не был отцом, и сейчас он даже не знал, кого желает увидеть первым: мальчика или девочку… Внезапно приятная иллюзия растаяла. Быстрые шаги в прихожей. Звук торопливо открываемого замка, хлопок двери. Грохот – сковородка полетела на пол, прихватка – за ней… - Лена! Лена, подожди! Он догнал ее уже на лестничной площадке. Остановил, развернул к себе, заглядывая в лицо: - Лена… Лена, что произошло? Девушка была в смятении и прятала глаза. - Оставьте меня, Виктор Михайлович, это все… неправда. Пытается вырваться… Да что с ней? - Что неправда, Лен? - Все неправда! Пустите! – Дернулась, освобождая руки, и на одном дыхании выпалила: - Это моя ошибка. Моя – не ваша. Вам не за что извиняться, вы ни в чем не виноваты. По ее интонации Степнов понял, что эта фраза была подготовлена заранее. Снова схватил, прижал к себе: - Дурочка ты моя… Ты что ж, решила, что я жалеть буду? Что скажу: Лен, давай все забудем? Лена вздрогнула. Именно так она и думала… - Ленка моя… - Виктор взял ее за подбородок и заглянул в глаза, полные слез. – Да ты что? Ты думаешь, что не нужна мне? Нужна! Очень нужна, Лен… Не веришь? Лена дрожала. Она хотела, очень хотела верить! Но так ведь не бывает! Или бывает? - Лена, останься, я прошу тебя, - Степнов был серьезен как никогда. Девушка колебалась. «Любовь длится ровно одну ночь и один день…» Может, остаться? Еще есть день. - Хорошо, - быстро сказала Лена, чтобы не передумать. - Но вечером я должна быть дома. Завтра деда выписывают, а у нас бардак… как будто Мамай побывал, - улыбнулась она сквозь слезы. - Ну вот, вместе и прогоним твоего Мамая! - Нет! – Испугалась Лена. – Я… - Черт, что бы такое сказать! – Я… просто хочу побыть одна. - Одна? – Растерянно переспросил Виктор, а затем, когда внезапная догадка осенила его, понизил голос: - Лен, тебе, наверное, больно было? Хочешь, не будем...? - Да нет же! – Рассердилась девушка, а затем, увидев обеспокоенное выражение лица мужчины, смягчилась и добавила: - Мне было очень… хорошо, правда. Но вечером я уйду. - А завтра? «А завтра мне придется заново учиться жить. Без тебя», - подумала Лена, но вслух сказала другое: - А завтра посмотрим. Первым делом после завтрака отправились к Лене чинить замок. При хорошем освещении и в спокойной обстановке Степнову не составило труда извлечь застрявший ключ, и Лена, несколько раз для верности открыв и закрыв дверь, отблагодарила Виктора теплым, нежным, долгим взглядом, от которого у мужчины перехватило дыхание. В этот день, наверное, не было на свете человека, счастливей Степнова; впервые за долгие годы он чувствовал себя полнейшим идиотом и, несомненно, получал от этого удовольствие. Его удивляла и будоражила эта новая, совершенно незнакомая раньше Лена: она сегодня как будто с цепи сорвалась и словно с какой-то яростью, ожесточением наслаждалась каждым моментом, проведенным вместе. Иногда после долгих поцелуев, она тихо, словно бы спрашивая, шептала: - Мой?.. И Степнов, улыбаясь, соглашался: - Твой, твой… Обедали вместе, и Лена сидела у него на коленях. Много смеялись, передразнивали друг друга, отстукивали ложками на столе последнюю песню Ранеток и изображали в лицах удивление Борзовой, если бы та неожиданно решила заглянуть к ним на чай. Вместе мыли посуду, обливая друг друга водой; вместе отправились за продуктами. На обратном пути Лена высыпала за шиворот Виктору целую горсть пушистого искрящегося снега, а потом, уже у него в квартире, горячо извиняясь за это и растирая обнаженного до пояса мужчину полотенцем, так увлеклась, что они оба чуть не остались без ужина, уже поставленного ими на плиту. Когда стемнело, отправились в парк, гулять. Долго сидели на лавочке, задрав головы, искали в небе Большую Медведицу. Нашли, обрадовались и тыкали в нее пальцами, как дети. Потом успокоились и, прижавшись, согревали друг друга своим теплом. Растворяясь в объятиях Виктора, Лена молчала. «Одна ночь и один день…» Девушка бессознательно взглянула на часы. Семь. У нее еще есть время. Восемь. Лепили снеговика. Он получился кривоват и сильно смахивал на дядю Петю. Девять. Когда подходили к Лениному подъезду, пошел снег. Ленка неожиданно заплакала. - Лен, что такое? Девочка моя, не плачь! Хочешь, я останусь с тобой? - Нет! – снова испугалась Лена. Она не хотела знать, каково это: просыпаться рядом с ним и понимать, что он не любит… Быстрый, жадный, горячий поцелуй, в который девушка вложила всю разрывающую сердце боль, - и вот она уже скрылась в подъезде. Виктор еще долго стоял и смотрел ей вслед, терзаемый смутным ощущением предстоящей трагедии. Все правильно; все так, как и должно быть. Сколько было у него таких вот точно дней и ночей? Отчего-то сейчас Лене доставляли острое, болезненное наслаждение мысли о всех женщинах до нее, которых Виктор обнимал, целовал… с которыми спал… Любил ли он когда-нибудь так, как сейчас любит она? Лена надеялась, что нет. Так любить нельзя, это ненормально. Это убивает понемногу. Хотя, может, и любил… Тогда понятно, откуда прошлой ночью в глазах Степнова было столько чудовищной, невысказанной боли. Этим вечером Лена сбросила все шестьдесят четыре его вызова. Она просто сидела в своей комнате на полу и плакала навзрыд. Часы на стене мерно отсчитывали последние пятнадцать минут уходящих суток – неистраченные мгновения счастья.
Лампочка Ильича: Я решилась выложить весь фанфик до конца. Он получился каким-то миниатюрным, и, надо признать, совсем не таким, каким должен быть. События в самом сериале на этой и следующей неделе будут развиваться стремительно, поэтому, думаю, поклонникам КВМ будет особо не до фанфиков. Выкладывая все сразу, нельзя добиться высоких рейтингов - это элементарная логика, но я, пожалуй, плюну к чертям на рейтинги. Если найдется хотя бы один человек, которому понравится то, что я написала, значит, я - абсолютно счастлива. Клянусь: того, что натворила в конце, я себе никогда не прощу. VI С тяжелым сердцем Виктор подходил к Лениной двери. Волнение усилилось, когда на пороге возник Петр Никанорович. - А где Лена? – Спросил Виктор, пожимая протянутую стариком руку и оглядываясь по сторонам. Кулемин взглянул на него растерянно: - А она разве вам не сказала? Сердце ухнуло вниз. - Чего не сказала? - Она уехала сегодня, к родителям. На все каникулы. Только меня забрала – и сразу в аэропорт. Степнов нервно выдохнул. - Когда самолет? - Час назад улетел… Да вы проходите, Виктор, хоть чаю выпейте. - Нет, спасибо… Рад, что вам лучше… - Виктор заставил себя улыбнуться. – Вы… поправляйтесь. Когда мужчина ушел, Кулемин облокотился на дверь и, глядя в одну точку, подумал, что едва ли видел когда-нибудь Степнова таким потерянным, как сегодня. Как она пережила эти каникулы, Лена и сама не знала. Весь день она проводила рядом с родителями и братом, чтобы ни на минуту не оставаться наедине со своими мыслями. Но когда на тихие улицы Швейцарии опускалась ночь, для Лены начинался настоящий ад; она не могла спать, тяжело перенося акклиматизацию, и то, что в течение дня колоссальными усилиями сдерживалось ею внутри, неизменно вырывалось наружу. Она научилась плакать совсем беззвучно, чтобы никого не разбудить, но вообще не плакать у нее так и не получилось. Утром от нервного переутомления очень болела голова, и Лена, нещадно глуша боль таблетками, скорее искала себе занятие, чтобы, целиком посвятив себя бытовым проблемам, наконец, забыться… Возвращаясь в школу, Лена знала, что Виктор попытается заговорить с ней, но была к этому готова. Его уроки она не пропускала, и теперь физрук неизменно оставлял ее в зале после занятий. Каждый раз, со спокойным и непроницаемым лицом выслушав его, ни слова не сказав в ответ, она просто уходила, а когда Степнов останавливал ее, смотрела ему в глаза потухшим взглядом затравленного зверя и тихо произносила: - Виктор Михайлович, пожалуйста, оставьте меня в покое. И Степнов как-то сразу терялся, сникал рядом с ней, замирая от собственной боли и от боли ее, еще острее чувствуемой им. - Лена, передай тетради назад. Лена не шелохнулась. - Кулемина-а-а… - взвыла задняя парта, - Дай нам посмотреть в глаза своим двойкам! - Лен, не спим! – Наташа, обернувшись, легонько ткнула ее тетрадью. – Что с тобой последнее время? Ты сама на себя не похожа. - Ой, а ты не видишь… - звучным шепотом протянула Лера, когда Наташа вновь повернулась к ней. – Наша Ленка… влюбилась! - Ой, Лер, не начинай опять, а? - Липатова, разуй глаза, она… - Новикова, к доске! - Как к доске, Людмила Федоровна? Я же только что оттуда… - возмутилась Лера. - Ничего-ничего! – удовлетворенно заявила Борзова, - Может, хоть у доски помолчишь!.. Лера поплелась к доске, а Наташа снова обернулась: - Лен, а приходи сегодня к нам. Мы с Аней новую песню вчера сочинили. Придешь? - Не знаю… Нет. Не могу я… - Жаль, - с неподдельным сожалением протянула Наташа. – Ну ничего, в другой раз. С самого утра Лену сильно мутило. Ее теперь все время мутило, и она даже думать боялась почему, но не могла не думать, не могла выкинуть из своей головы прочно засевшую страшную догадку. И что теперь она будет делать? Что делать?! Делать-то что?! - Кулемина! К доске! От неожиданности Лена резко встала и тут же села вновь: перед глазами все поплыло. - Кулемина, что с тобой? – Борзова с досадой взглянула на девушку. - Что-то плохо мне… - только и смогла сказать Лена. - Девочка, ну кому ты голову морочишь? У тебя же все на лице написано! – Медсестра взглянула на Лену и снова принялась что-то строчить в карточке. – Я таких как ты, знаешь, сколько повидала? - Она перевернула страницу и посмотрела на девушку. – Ну что? Сама скажешь, или родителям позвонить? - Три недели, - прошептала Ленка. - Три? – Медсестра явно обрадовалась: скандала в школе удастся избежать. – Ну, тогда еще не все потеряно, сейчас я тебе направление дам… - Я не буду этого делать, – тихо, но твердо сказала Лена. Женщина удивленно уставилась на нее: - Ну это твое дело, конечно… Странно, обычно все наоборот… Лена встала. - Мне уже лучше. Я могу идти? - Иди… Когда дверь за девушкой закрылась, медсестра вздохнула и потянулась к телефону: - Яна? Зайди ко мне… Все у этих школьниц не слава богу…
Лампочка Ильича: VII С утра вся школа обсуждала новость: незамужняя Малахова беременна. Особенно шумел 11 А: - Слышали? – Стародубцева влетела в класс с довольным лицом: - Отец ребенка Малаховой – наш Витенька! Каких только догадок по поводу отцовства за этот день не прозвучало. Все, начиная от дяди Пети и заканчивая самим Савченко, оказались под подозрением. Поэтому Лена не очень-то удивилась, услышав о Степнове. Но потом по телу стало медленно разливаться что-то ядовитое и холодное. Конечно, законченной сплетнице Стародубцевой верить нельзя, но все же… Лена сама видела их вместе – это факт. Да нет, бред какой-то… «Волноваться нельзя – нельзя волноваться!», - твердила себе девушка и тут же начинала волноваться еще больше. Но как узнать правду? Да надо просто пойти к нему и спросить! Абсурд, конечно, но это лучше, чем сидеть и мучиться от неизвестности. После уроков школа опустела как-то неестественно быстро. В коридорах стояла гулкая тишина, и оставшиеся в школе «Ранетки» переговаривались почти шепотом, словно боясь спугнуть что-то значительное и неизбежное. - Вы как хотите, а я есть пошла, - заявила Новикова. – А Игорь Ильич подождет. - Но он что-то важное нам хотел сказать! – Возразила Женя. - Ага, а сам куда-то смылся, - улыбнулась Наташа. – Лен, ты как, с нами? - Вы идите, а у меня еще дело есть. Встречаемся через полчаса возле учительской, - Лена повернулась и с тяжелым сердцем двинулась по коридору. Малахова вошла в спортзал и, не обращая внимания на Рассказова, обратилась к преподавателю физкультуры: - Виктор, у меня к вам серьезный разговор. - Что-то случилось? – насторожился Степнов. - Случилось. Не могли бы вы уделить мне несколько минут? Игорь Ильич встал со скамейки: - Вить, я в учительской. Придут «Ранетки» – отправляй их ко мне. Степнов кивнул, и Рассказов, забрав листовки, вышел. - Я вас слушаю. - Вам лучше присесть. Степнов в замешательстве взглянул на Малахову, но просьбу выполнил. Несколько секунд Яна, казалось, собирается с мыслями. - Виктор… тут такое дело… очень деликатное. Моральные принципы обязывают меня, как врача, хранить тайну своего пациента, однако, так как это напрямую касается вас, молчать я просто не имею права. - Что случилось? Что-то с Ленкой? – Степнов встал, напряженно следя за Малаховой. - Ммм… Дело в том, что… Дело в том, что Лена ждет ребенка. Подходя к спортзалу, Лена дышала на похолодевшие от страха пальцы. «Сейчас пойду и спрошу… Хуже не будет. Просто подойду и спрошу напрямую. Как же сказать-то… Виктор Михайлович, это правда..? Нет, звучит так, как будто она его в чем-то обвиняет!» А если это действительно так? Сердце ухнуло куда-то вниз. Нет, этого не может быть! Нет, конечно нет… Что за мысли… - Это… он мой? - В этом сомневаться не приходится. Степнов стоял еще секунду, не веря в услышанное, а потом просто бросился Малаховой на шею. Ему казалось, что взорвалось солнце – так светло стало вокруг! Как же он ждал, как же он хотел ребенка, хотел всю свою жизнь! И вот, наконец, это случилось! В эту секунду он любил весь мир: будь рядом Светочка, или Борзова, он заключал бы их в объятия; его глаза светились счастьем, сердце отчаянно колотилось, а голос дрожал: - Яночка! Яна! Ты хоть понимаешь, что это значит?! Это же… это же мой ребенок! Нет, это наш ребенок! Господи, какой я счастливый!.. В это мгновение от сквозняка хлопнуло окно. Двое вздрогнули и недоуменно уставились на дверь. В проеме Виктор успел разглядеть всплеск светлых волос и тут же, не колеблясь, сорвался с места. Ленка! Что она могла подумать! Лену трясло. Куда-то бежать… Что-то делать… Скорей! Девушка метнулась направо и взлетела по ступенькам. Уже на втором этаже она услышала, как внизу хлопнула дверь спортзала; на лестнице раздавались чьи-то стремительные шаги. Перепрыгивая через две ступеньки, Лена поднималась все быстрее и быстрее. Вот и четвертый этаж… Выше уже некуда. Сломя голову девушка бросилась налево, в коридор, пытаясь оторваться от преследователя и выиграть несколько так необходимых ей секунд. Четвертый… слишком низко! Отчаянье смешивалось с решительностью, но страха уже не было; сейчас все кончится, боли больше не будет. Никогда. Скорей бы… Есть! Подбежала к окну, повернула ручку, дернула раму на себя. От резкого толчка стекло вылетело и разбросало по полу сверкающие огоньки. Держась за край рамы порезанными, окровавленными руками, Лена уже стояла на подоконнике, когда услышала сзади себя полный ужаса крик: «ЛЕНА-А-А!..» Прошептала: «Господи, помоги», - и шагнула вперед. Стало темно. Потом она лежала на чем-то твердом. Асфальт! Нет, бетон… Повела рукой и вздрогнула – осколки! Значит, она не успела… Кто-то взял ее за руку, и Лена приоткрыла глаза. Степнова трясло так, что он не мог нащупать ее пульс. Увидел, что девушка очнулась, что-то говорил ей, но Лена не слышала. Она слушала, как где-то совсем рядом капает вода. Кап… Кап… Это сводило ее с ума… - Закройте кран… - прошептала Лена. - Сейчас, девочка моя, сейчас… Сейчас все будет хорошо, - Степнов подхватил девушку на руки. Только бы жила, только бы дышала… - Лена, не закрывай глаза. Лен, слышишь? Ступенька. Еще ступенька. Господи, не уронить бы… Но навстречу уже кто-то спешил. - Вить, что… - Рассказов открыл рот и закрыл его. Не говоря больше ни слова, он сбежал вниз, распахнул дверь учительской и помог уложить Лену на диван. Потом набрал номер скорой.
Лампочка Ильича: VIII Спустя три часа Лена сидела в такси и внимательно рассматривала повязки. Ей обработали раны, сделали укол успокоительного и отпустили – она была совершенно здорова. Степнову повезло меньше – его пытались положить в кардиологию, и выглядел он действительно плохо, однако наткнувшись на активное сопротивление Виктора, врачи отступили, и сейчас он ехал рядом с ней. - Деду не говорите, - попросила Лена. Степнов взглянул на нее и кивнул: - Скажем, что… Окно разбили, порезалась. Доехали быстро. Виктор поздоровался с Петром Никаноровичем и шепнул Лене: - Иди в комнату, у меня к твоему дедушке разговор есть. Лена прошла к себе и села на диван. Виктор Михайлович и дед заперлись на кухне. Теперь стало действительно страшно. О чем они говорят? О том, что она, Лена, нездорова? О том, что надо немедленно вызванивать родителей из Швейцарии, требовать, чтобы приехали, образумили дочь? О том, что нужно срочно искать врачей: психологов, может, наркологов… Дверь на кухню открылась. Девушка услышала шаги в прихожей и голос деда: - Вы поговорите, а я – в издательство. Вернусь… завтра, - Лена слышала, что он улыбается. Хлопнула дверь. Степнов зашел в комнату. - Ты как? – Он сел рядом с ней. - В порядке. - Лен… - Степнов приобнял ее за плечи и заглянул в глаза. – Я должен тебе что-то сказать. Начинается… Сейчас он будет говорить ей, что не стоило этого делать, что в жизни каждого бывают моменты, когда хочется умереть, и, наконец, что она еще встретит достойного человека, который, конечно, будет гораздо лучше него, Степнова, и сможет ответить на ее чувства. Господи, какое унижение… - Я люблю тебя, Лена. И я люблю нашего ребенка. Лена похолодела: он знает… И вот какую позицию он принял! Что-то вроде «с сумасшедшими не спорят»… Теперь он будет изображать безмерную любовь, только чтобы она не повторила того, что пыталась сделать сегодня. Хочет, чтобы его совесть осталась чиста… Стало противно. - Уходите, Виктор Михалыч. Степнов встал: - Я буду ночевать в зале, если что – зови. Лена удивленно взглянула на него: - А как же дед? - Я сказал ему, что в действительности к тебе испытываю. Лена застыла, вдруг осознав весь смысл его слов. Ведь он не стал бы врать деду… Господи, да неужели… Это что, правда?! - А он? – Не дыша спросила девушка. - А он ответил, что не слепой, и сам давно все понял… В отличие от тебя, Лен. Виктор вышел и тихо прикрыл дверь. Прошла секунда. Ленка заревела и бросилась за ним. Эпилог Как только Лене исполнилось восемнадцать, они с Виктором поженились. К тому времени девушка была уже на четвертом месяце беременности. А еще через четыре месяца Лены не стало. Кулемины, как могли, поддерживали Виктора, боялись, что с горя он начнет пить. Иногда Степнову казалось, что он не дышит, не живет вместе с ней; в такие минуты ему никто не мог помочь, и только одно спасало его – маленькое розовощекое чудо, протягивающее к нему ручки из одеяла. Виктор прижимал теплый комочек к себе, заглядывал в лукавые серо-зеленые глазки и шептал: - Ленка… Спортсменка… По заросшей травой тропинке шли двое: молодой мужчина с усталыми и какими-то необычно тихими глазами и державшая его за руку светловолосая девочка лет пяти. Пройдя еще немного и повернув, они остановились, и ребенок положил на землю охапку цветов. Молчали. Девочка протянула руку и прикоснулась к нагретому солнцем камню, там, где под фотографией виднелись высеченные на мраморе буквы. Сбиваясь, прочитала по слогам: - Сама любовь… уже бессмертие, а значит, ты и я… бессмертны. Папа, а что такое бессмертие? Виктор не отвечал. Опустившись на землю рядом с дочерью и обнимая ее, он горько плакал. Плакал первый раз в своей жизни.
полная версия страницы